Образ Петербурга в повести Н. В. Гоголя «Шинель»
В цикле петербургских повестей Гоголя Петербург показан через чиновничий класс. Это праздный, порочный и неискренний город, где такие люди, как Акакий Акакиевич и капитан Копейкин, совершенно беззащитны, а нос майора Ковалева делает успешную карьеру.
В «Шинели» читатель видит набросок городского пейзажа, когда Акакий Акакиевич идет в гости чуть ли не первый раз в жизни. Гоголь показывает Петербург не только как город, где человека распознают по одежде, а еще и город, где каждому по рождению и социальному положению суждено жить в определенной части города: «Сначала надо было Акакию Акакиевичу пройти пустынные улицы с тощим освещением, но по мере приближения к квартире чиновника улицы становились живее, населенней и сильнее освещены».
Далее Гоголь описывает три вида транспорта: «реже встречались ваньки с деревянными решетчатыми своими санками, утыканными позолоченными гвоздочками, — напротив, все попадались лихачи в малиновых бархатных шапках, с лакированными санками, с медвежьими одеялами, и пролетали улицу, визжа колесами по снегу, кареты с убранными козлами».
Гоголь часто пишет о Петербурге как о каком-то городе-мираже, городе- обмане. После двух бокалов шампанского Акакию Акакиевичу самая обычная женщина, может быть, даже легкого поведения, показалась прекрасной, он «даже подбежал было вдруг, неизвестно почему, за какою-то дамою, которая, как молния, прошла мимо и у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения».
Но начиная с момента кражи шинели, меняется вся жизнь Акакия Акакиевича. Ему советуют обратиться к одному значительному лицу. Гоголь много раз повторяет словосочетание «значительное лицо», на протяжении 20 строк пять раз, и в комическом сочетании: «. а лучше всего, чтобы он обратился к одному значительному лицу, что значительное лицо, спишась и сносясь с кем следует, может заставить успешнее идти дело. Нечего делать, Акакий Акакиевич решился идти к значительному лицу. Какая именно и в чем состояла должность значительного лица, это осталось до сих пор неизвестным. Нужно знать, что одно значительное лицо недавно сделался значительным лицом, а до того времени он был незначительным лицом». Гоголь говорит, что у «значительного лица» нет имени, а есть лишь социальная принадлежность, и то неопределенная. Далее Гоголь говорит, что значительное лицо — хороший человек, «но генеральский чин совершенно сбил его с толку». Лицо отчитывает Акакия Акакиевича за несоблюдение процедуры прошения, и, когда Акакий Акакиевич высказал мнение, что «секретари того. ненадежный народ.», значительное лицо начинает кричать на Башмачкина: «Откуда вы набрались такого духу? откуда вы мыслей таких набрались? что за буйство такое распространилось между молодыми людьми против начальников и высших!». Здесь в очередной раз автор подчеркивает, что основой светской этики в Петербурге является чинопочитание, уважение к процедурам и верность системе.
Акакий Акакиевич, находясь в сильнейшем потрясении после разговора со значительным лицом, простудился, пришел домой, «весь распух и слег в постель». Вызванный врач «тут же объявил ему чрез полтора суток непременный капут».
Умирает герой в бреду, но в бреду есть намек на речь — никому не понятный и ни до кого не дошедший протест, бессильный и безрезультатный: он «сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за слогом «ваше превосходительство»».
Петербург остался без Акакия Акакиевича и не заметил утраты. Далее Гоголь пишет, что в Петербурге появляется привидение в виде Акакия Акакиевича, которое настигает значительное лицо: «Вдруг почувствовал значительное лицо, что его ухватил кто-то весьма крепко за воротник. Обернувшись, он заметил человека небольшого роста, в старом поношенном вицмундире, и не без ужаса узнал в нем Акакия Акакиевича». Привидение даже разговаривает со значительным лицом: «А! так вот ты наконец! наконец я тебя того, поймал за воротник! твоей-то шинели мне и нужно! не похлопотал об моей, да еще и распек, — отдавай же теперь свою!». Гоголь не без иронии пишет, как при этом «значительное лицо чуть не умер», растеряв от страха всю свою значительность, «мужественный вид» и «богатырскую наружность».
Есть в речи привидения и речи покойного Акакия Акакиевича некое сходство, но призрак говорит более складно, чем Башмачкин. На генерала подействовало привидение: «Это происшествие сделало на него сильное впечатление. Он даже гораздо реже стал говорить подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?»; если же и произносил, то уж не прежде, как выслушавши сперва, в чем дело». Далее повествователь передает городские слухи о том, будто по городу гуляет привидение. Гоголь с помощью фантастики стремится восстановить справедливость, навести подобие справедливости. В «Ревизоре» он для этого показывает немую сцену, в «Шинели» прибегает к фантастике. Он это делает сознательно, ведь это единственный возможный способ изменить действительность.
Гоголь делает следующий после Пушкина шаг в развитии жанра петербургской повести. Хоть у Пушкина и есть инородный Петербург, которого нет у Гоголя, но самое главное — то, что у Гоголя, как и у Пушкина, присутствует сострадание к маленькому человеку, призыв к добру, любви и принятию. Пушкин и Гоголь идут к этому разными путями, так как у Пушкина произведение в стихах, и он мог себе позволить авторское «я». У Гоголя объективная картина произведения, но повествователь, несмотря на форму третьего лица, очень близок к герою. Повествователь ведет игру с читателем: он припоминает дату рождения Акакия Акакиевича, рассказывает городские слухи, но самое для него главное — сделать так, чтобы читатель проникся к герою состраданием.
И Пушкин, и Гоголь в своих петербургских повестях делают Петербург и фоном, и местом действия, и героем. Оба писателя соединяют реалистичность с фантастикой.
